Статьи, которые пока появлялись на русском языке о язычестве (А.М. Щеглов, Ярослав Добролюбов), стояли на позициях позитивной метафизики: короче говоря, они объясняли мир, «как он есть». В нынешнем обществе и в сознании современного человека объяснение мира и собственной жизни в большей степени связано с научными критериями доказательности и достоверности, чем с религиозным критерием веры и сверхчувственного опыта. С позиций науки или обыденного сознания мы воспринимаем этот мир не так, как мы воспринимаем его через религию. Потому новое язычество оказывается или закамуфлированным в религиозную эстетику советской интеллигентской верой 1970-90-х гг. или очередным заведомо фиктивным культурно-идеологическим проектом, преследующим политические цели. В основе остается не вера в богов, не любовь к ним (которую ЯД прямо не приемлет), а все та же атеистическая метафизика, где главными событиями являются Великий Взрыв, Священная история Эволюции и Тепловая Смерть Вселенной. Язычество здесь, понятное дело, лишь использовалось – его не воспринимали всерьез. Жить в мире, где Перун или Сет – не продукт нашей поэтизации «Сил Природы», а живые существа, которые вмешиваются в твою суверенную частную жизнь, многие из нас совсем не хотят.

Викка начинала как реконструкционистское, эстетическое движение внутри западной «оккультуры». Вместо ангелов и египетских богов вдруг околоэзотерической публикой оказался задействован мифический «культ ведьм», созданный тут же из самых доступных материалов. Однако послание этого культа оказалось не просто жизнестойким и актуальным – оно оказалось способным создать серьезную эстетическую, религиозную и магическую реальность буквально на пустом месте. Из игры – из простого поминовения Арадии и Кернунноса в контексте раскавыченных цитат из Кроули, от ролевой игры в сезонные праздники и инициации, викка к настоящему времени выросла в довольно величественное, несмотря на свою простоту, видение духовного и сакрального, в котором живет и умирает вот уже третье поколение верующих. Истории «духовных обращений» в викку, восторг неофитов по поводу «обретения Пути» и уверения, что искатель наконец-то «вернулся домой» следует воспринимать с доверием – хотя неофитский восторг и крепость веры, испытанная жизнью, все же разные вещи. Для меня здесь главный вопрос заключается в следующем: а что же все-таки такое эта самая вера виккан?

Естественно, сам вопрос может вызвать закономерное недоумение: большинство язычников, и виккане в их числе (кстати, кто и когда приравнял виккан к язычникам?) сходу скажут вам, что верят – христиане и прочие недомерки, а мы – нет, мы не верим, мы – ведаем, знаем, общаемся, работаем, у нас с сакральным число деловые/магические отношения, и т.д., и т.п. Вера, сообщат вам, это ущербное состояние, свойственное духу рабов. Однако, что такое эта самая «вера», так и не скажут.

Обратимся к апостолу Павлу, высшему авторитету для христиан в вопросе о вере: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 1:11). Уверенность! – не надежда, не попытка сделать вид, что все так и есть на самом деле, чтобы успокоить себя. Сознающая себя и даже свою ограниченность (в конце концов, моя уверенность – это только моя уверенность) позиция ответственного человека по отношению к Чему-то, что для него значимо, но, в силу некоторых обстоятельств, значимо не для всех, и даже не для всех очевидно. И – о, Боги – «осуществление ожидаемого»: подлинные события, которые свершаются в контексте моего существования здесь и сейчас – магия, практический результат и «реальные» дела. Если уж мы называем наших Богов Богами (а не «гадами», не «деусами» и не «мани»), думаю, и нашу уверенность в них и наши взаимодействия с ними можно назвать верой. «Христианского» в этом слове не больше, чем в том же слове «бог».

Каковы же основания веры виккан? Откуда взялись Бог и Богиня – или боги и богини, откуда взялось вообще все, откуда мы об этом знаем, и почему викканам поступать надо именно так, по-виккански? И – что, возможно, самое главное – как это викканское поведение будет соотноситься с той жизнью, что вокруг и вовне нас – за границами круга, в не очень викканском мире людей, среди которых мы живем?

Проще начать откуда-нибудь с середины: с чего мы взяли, что дела обстоят именно так? Зачем нам смешной рогатый Пан, немного романтизированный, немного готичный, но оттого не менее выдающий свое происхождение из литературы XIX в.? Зачем нам эта Богиня, которая готова стать практически всем и потому – ничем в особенности, и чье происхождение еще более сомнительно (наполовину она состоит из устаревших антропологических, археологических и феминистских теорий)?

Люди уже давно подметили, что создают себе Бога по собственному подобию. Это замечали в разное время проницательные «монотеисты» и проницательные «язычники», едкие ниспровергатели и всеотзывчивые мистики. Наши Боги – не исключение. В отличие от религий и путей, стремящихся убедить самих себя в том, что их и только их любимый образ – единственно истинный, врученный им непосредственно Самим и в виде исключительной привилегии, виккане как правило понимают, что создают богов. Вряд ли найдется много людей, которые бы претендовали на обладание Богом как таковым. В лучшем случае, речь идет о знании определенного кода, благодаря которому со священной реальностью можно эффективно связаться и/или получить желаемое от нее. Как правило, эти коды становятся содержанием традиции, истоки которой за давностью лет или вследствие намеренной мистификации делаются совершенно непрозрачными для того, чтобы выявить их человеческое происхождение. Этот код, тем не менее, как показывает беспристрастное, а, значит, внерелигиозное исследование, всегда имеет человеческое происхождение – а создание кода равносильно созданию – во всяком случае «для нас» – той реальности, с которой код позволяет нам контактировать. Образ Пана или Кернунноса и гимн в честь Пана или Кернунноса – одно. Конечно, эффективность ритуального действа, на котором поется этот гимн, будет меняться от раза к разу и от практика к практику – однако неизменным будет текст и общее послание, составляющее тот или иной образ Рогатого Бога. Цель использования и кода и образа лежит по ту сторону кода и образа – в Подлинно-Сущем, которое на Западе иногда называется Божественным (the Divine) или Духом (Spirit). Существует Сама Реальность – о ее «духовной» или «недуховной» природе мы совершенно неосведомлены, будучи заключены в ограниченность восприятия, присущую нам – но именно ей мы «живем, и движемся и существуем». Наши Боги – это человекозданный мостик к нашим Богам, покровы, которые позволяют нам видеть невидимое – и позволяют, поскольку мы доверяем той интуиции, которая заставляет нас выбирать или создавать те или иные маски Божества, видеть невидимое верно. Всякое видение – лишь видение, и всякий знак – лишь знак: толкование и смысл создает сам человек, и именно ради смысла и толкования, как ни странно, он и живет, а вовсе не ради самих по себе магических прозрений или даже магической силы-власти. Но исток смысла, то, что мы интуитивно воспринимаем как связь наших грез с реальностью, с Истинно-Сущим – в Нем самом. Эту связь невозможно проверить на истинность (даже при помощи практики – у нас никогда не будет гарантии, независимой от нашего духа, что мы не обманываем себя). Но она является объектом веры – доверия, на основе которой единственно возможна любовь.

Так Боги Живые или «покровы»? «Персонификация сил природы» - или все-таки Бог и Богиня? И «любовь» – к кому: к персонификации, к «Духу» или к Богу и к Богине?

На эти вопросы уже отвечать будет каждый отдельный викканин, исходя из своего опыта и собственной «истории любви». Мне же здесь важно будет остановиться на другом важном вопросе: как викканин узнает своих Богов; или проще – как викканин узнает что он викканин? Как раз на этот вопрос возможен один ответ – «на собственном опыте». Я не уверен, что на свете вообще есть «виккане по рождению», как есть представители других религий, которые «рождаются» в свою традицию. Викканин, по многочисленным уверениям специалистов – это совершенно особый тип человека, и в этом смысле (предрасположенности к викке) им надо родиться. Однако свободный выбор пути, убеждение в том, что ты, наконец, викканин или стремишься им стать – это всегда творческий акт, как правило, совершающийся в сознательном возрасте. При этом, насколько мне известно, даже в традиционной викке, где важная роль отводится инициации и передаче тайных знаний, у виккан сохраняется в целом интимный подход к отношению «адепт-сакральное». Боги викки – это индивидуальные Боги, которые приходят к данной конкретной жизни, и имеют отношение в первую очередь к данной конкретной жизни или душе, а не к церкви (даже в виде ковена), не к народу и не к роду человеческому. Викка – мистическая религия; и каждый викканин немного мистик. Не пройдя хотя бы одного шага по пути навстречу своим Богам, он просто не заявит о себе как о викканине. Какой бы отвратительной нам ни казалась «флаффи-викка», я думаю, следует задуматься над мудрыми словами Э. Дж. Дрю:

«Я вспоминаю себя в те дни, когда я сам …[был тем, кого] называли “Wanna-be”. Когда я впервые обнаружил [викканское] движение, меня несколько раз отвергали просто потому, что я был Wanna-be…К счастью, я встретил людей, которые видели в моем юношеском поверхностном увлечении колдовством нечто большее, и сумели сделать так, чтобы викка пустила корни в моем сердце. Но как быть тем, кто не был столь удачлив? Разве в глубине души те, кому повезло, не хотят разделить свою удачу с другими?...Я изо всех сил призываю всех нас перестать кидаться друг на друга, объединиться как одна семья и показать другим людям дорогу к нашим сердцам. В конце концов, как говорится, одного ребенка воспитывает вся деревня – и, хотя порою кажется, что ребенок несносен, а то и вовсе неисправим, разве не все мы когда-то были такими же?»

(Drew A. J. Wicca for Couples: Making Magick Together. Franklin Lakes, 2002. P. 16-17)

И наконец, базовый вопрос викканской истории – What Witches Do? В данном контексте: как религия виккан может быть связана с их жизнью вне круга?

Я попробую ответить на него так, как бы я ответил в пору собственного «викканского обращения»:

«Единственной молитвой является прошение у Высшей Силы освящения своего человеческого пути. То есть: я прошу не того-то и того-то, а свершения собственной судьбы. Ничего не изменится, но изменится все, ибо с этих пор моя жизнь есть свершение в божественной силе. Это свершение недостижимо без встречи с божественным. Рождение, труд, отдых, радость, игра, смех, плач, любовь, совокупление, ненависть, убийство, грех, болезнь, страдание, смерть освящаются духом святости. Их этическая оценка совсем другое дело: ее выносит или Иное (в качестве одобрения – разрешения Встречи или порицания – в отказе Встречи) или другие люди.

Другими словами, я призываю Бога стать поэтом моей жизни.

В этом залог «бессмертия». Жизнь, которая получила согласие на бытие от Вечного, сама становится вечной».

Надеюсь, что любовь, царящая в мире, любовь наших Отца и Матери, будет всегда руководить нами, по каким бы тропам космоса мы не шли.

Благословенны будьте.

)0(

Гарсиа