Викка – мировая религия. Она не ограничена этно-конфессиональной общностью, как классический индуизм, иудаизм или синтоизм, как племенные верования. Но в России такая мировая религия как ислам и такая христианская конфессия как православие часто воспринимаются в качестве этнических религий. Славянское язычество, родноверие скорее может быть описано как этническая религия. В этом смысле, как это ни парадоксально, у викки больше общего с русским протестантизмом (в первую очередь его наименее этнически окрашенными вариантами: баптизмом, пятидесятничеством, Свидетелями Иеговы, адвентизмом), чем со «славянским язычеством».

Попытки выдать викку за «кельтское» этническое язычество во-первых, не имеют под собой фактических оснований (ничего особенно кельтского в викке нет, кроме фигуры Бога с оленьими рогами), во-вторых, не очень популярно у самих российских практиков викки. Русским викканам гораздо удобнее обращаться к более знакомому материалу, чем к дальней кельтской экзотике. Этот знакомый материал, однако, сам по себе представляет собой макароническую смесь из «дохристианских» реликтов разных регионов Европы – от античного язычества до романтического мифа 19 века о Средневековье и европейской древности. Синтез всех этих элементов в эстетической плоскости идеально осуществляет фэнтези, создавая живой мир, в котором друг с другом в органическом единстве сосуществуют осколки культурных миров, никак не связанных между собой в исторической реальности. Таким образом, перед нами религия, чье «послание» (в первую очередь, эстетическое, но не в меньшей мере и этическое) первоначально оказалось сформулировано художественной литературой. На Западе ситуация несколько другая: начиная с 1990-х виккане в целом тяготеют к отказу от откровенно мифологических построений о прошлом собственной религии, и воспринимают неоязыческий синтез второй половины 20 века именно как синтез, а не как исторически сохранившуюся религиозно-магическую традицию.

Тем не менее, часто можно встретить утверждения, что универсальность викки как «язычества вообще», не привязанного к конкретной системе мифов, верований и практик, должна быть ограничена набором элементов, составляющих каркас религии. Я уже пытался выделять эти элементы, однако, вынужден констатировать, что это, кажется, невозможно. Викка – это то, что люди называют виккой. Говорить о легитимности таких ее разновидностей, как пропагандируемая Вацлавом Лихтанским «черная викка», или несуществующая в России, но периодически обсуждаемая в рунете «христианская викка», невозможно, в отсутствие инстанции, обладающей достаточным авторитетом для виккан. Возможно, такими инстанциями станут объединения вроде недавно созданного Союза виккан России и местных ковенов.

Викка, возникшая как одно из многих тайных обществ, к концу 20 века оказалось наиболее успешным живым проектом, репрезентирующим «язычество» - дохристианское европейское наследие. В этом смысле викка является наследником самых различных инициатив Возрождения и Нового времени: неоязыческой религии Георгия Гемиста Плифона (середина 15 в.), Платоновской Академии Марсилио Фичино (конец 15 века), энциклопедии Пико делла Мирандола, «розенкрейцерства» Валентина Андреэ, масонства эпохи Просвещения, мартинизма и, наконец, магических орденов «оккультного Возрождения» второй половины 19- первой половины 20 вв. Из всех перечисленных проектов, только первый (учение Плифона) представлял собой религию, альтернативную христианству. Остальные тяготели к языческо-христианскому синтезу, в котором преимущество чаще всего отдавалось христианству (что, впрочем, не делало их менее одиозными в глазах «ортодоксальных» противников).

Россия как культура европейской семьи уникальна тем, что практически не испытала опыта Возрождения или Реформации. Распространение протестантизма среди русских («штунда», баптизм, движение Пашкова) начинается только во второй половине 19 века. Раскол 17 века скорее способствовал закреплению этнического характера русского православия, с одной стороны, и его «закрепощению» имперским государством – с другой. Рост «крайне правой» с начала 1970-х годов привел к появлению в 1980-90-х гг. политически амбициозных экстемистских групп, чья риторика строилась вокруг возрождения «русского» или «славянского язычества»; это предки нынешнего родноверия.

Викка была «привита» в 1990-х г. в России точно так же, как баптизм в 1860-х. Решающую роль, как в становлении «штундобаптизма», так и российской викки, сыграли переводные книги. Роль миссионеров в зарождении русского баптизма была минимальной; в зарождении русской викки она была равна нулю. Переводчики «Силы ведьм» Лори Кэбот и «Учебника по колдовству» Скотта Каннингема не преследовали других целей, кроме коммерческих. И русский баптизм, и русская викка получили распространение в обществе, где прежде ощущался острый дефицит религиозной и информационной свободы.

Можно считать, что русская викка – это автохтонное явление, национальная разновидность мировой религии.

Разительные параллели существуют между развитием современной русской викки и американского неоязычества. В Америке 1960-х годов также происходят единичные «обращения» в некую еще не оформленную религию («религия Богини», «духовность Богини», «религия природы») под влиянием британской литературы (Роберт Грейвс, Джеральд Гарднер, притом влияние Грейвса было сильнее). Рэймонд Бакленд, который посвящал в гарднерианскую викку американцев, не мог удовлетворить существующего спроса, и постепенно стали возникать автохтонные американские неоязыческие группы, создававшие свои ритуальные и духовные практики, базируясь на той информации о гарднерианском ведовстве, которую они могли почерпнуть из опубликованных книг, на элементах прочих оккультных учений и религий и на собственной интуиции. Со временем (в 1970-е годы) часть этих групп составила основу «движения Богини» - совершенно новой духовной традиции, нацеленной на почитание «божественной женственности» (divine feminine) и связанной с феминизмом второй волны – и новой, не традиционной «викки», сохранившей многое от британского наследия, но ориентированной скорее на эклектику и эксперимент, чем на следование магической традиции, охраняемой эзотерическим сообществом.

Викка в России сегодня играет ту же роль, что «религия природы» в Америке в 1960-х: это форма «язычества вообще», контр-культурного духовного движения, обращающегося к дохристианскому наследию. Однако ценности этого движения в целом отвечают запросам современности: внимание к экологии, «самоусиление» (self-empowerment) через духовные техники, позитивное отношение к духовности в большинстве признаваемых обществом форм, терпимое отношение у духовным убеждениям других людей, признание духовного значения телесного бытия человека и физического мира в целом, позитивная оценка сексуальности и сексуального самовыражения в общественно приемлемых формах. Поиск признания со стороны «большого» общества, что знаменательно, начинается в 2010-е с взрослением виккан, чье детство и/или отрочество пришлось на девяностые годы. Одновременно заявляет о себе стремление «упорядочить» религию, дать выражение ее колдовским интуициям на языке, который будет понят в том числе людьми, не имеющими колдовского опыта. Виккане, с одной стороны, сами хотят постигнуть умом то, что уже знают сердцем и телом, с другой – испытывают желание быть полезными миру людей, разделить с ними опыт, вынесенный из магического круга. Это взросление контр-культуры, «реакция», наступающая после «революции» («революцией» в данном случае является духовный опыт девяностых).

Существует два возможных пути развития викки: превращение в одно из религиозных меньшинств «большого» мира, или возвращение в «малый» мир оккультуры. И тот и другой путь сегодня представляются мне возможными, притом они не исключают друг друга. Первый путь в целом повторит опыт американских язычников, второй – британских виккан.